Выдох. Спокойный, свободный, настоящий. Сердце уже почти было готово успокоиться, уловить привычный для него ритм, маска беспокойства и волнения стала таять, и на бледном лице златокудрой женщины блеснула теплая улыбка. Берти, милая Берти, как же она была рада ее видеть! Окунувшиеся  тысячелетие назад в неистовую силу серебряного кристалла и окруженные безграничной сердечной верой в доброе и светлое, теперь, сестры-преследовательницы были неотъемлемой, не менее драгоценной частью жизни и души новой королевы. Ведь они, так или иначе, как и остальные воины, являлись ее маленькой семьей, а младшая из них, голубоглазая Бертьерайт, одна из первейших леди во дворце, была самой близкой королевскому сердцу.
Но существует один парадокс, который останется неизменным, даже проходя сквозь годы – стоит только придать предстоящей беседе особую значимость, вплести в небольшой пролог к ней слова «серьезно» или «важно», как мир твой под ногами начинает рушиться. Нет, пожалуйста! Она готова была молиться снова и снова, но только не услышать еще одной, способной разорвать в клочья сердце, новости.  Она пережила сегодня восстание зла, гибель одного из своих приближенных, воины, ее друзья едва отразили нападение, в конце – концов – пусть со слов, но она даже видела пустоту и холод собственного города.
Нет, ничего более уже не сможет сломить крепкой души Ее Величества.
- Конечно, Бертьерайт, - в голосе послышалась настороженность, но интонация была такой же серьезной, с какой завела разговор младшая из сестер, -  Давай поговорим в моей комнате, - до упомянутых покоев оставалась всего каких-то пара шагов, преодолены они были незамедлительно, ведь оставаться в этих пресловутых переходах не имело смысла, обе леди сменили свое местоположение, преступив порог огромной, королевской спальни – сегодня это место, кажется, было предназначено далеко не для сладких мгновений отдыха и покоя.
Ладонью, женщина указала на свободное место в комнате, привычно приглашая драгоценную гостью не только продолжить разговор, но и просто присесть. И в какое-то мгновение могло показаться, что лучше бы этого не происходило.
- Немезис? – долгим, многогранным эхом отозвалось имя холодной, десятой планеты в голове светлой правительницы нового тысячелетия.
Немезис. Немезис? Немезис! Сахарная, сладкая утопия окутала их разум настолько, сколь они даже себе не представляли. Затерянное за обильными празднествами, политикой, освещением всего мира, пророчество тридцатого тысячелетия, наконец, вспорхнуло, будто бабочка, перед глазами королевы. Сейчас, кажется, она даже могла понять, почему воинам на ум так легко пришел Мудрец, отчего Блистательная Столица могла бы оказаться совершенно опустевшей, погасшей – именно таким она видела Хрустальный Токио в своем прошлом, и, могла бы, наверное, даже успокоится, принять как должное неизбежность собственного отдыха под хрустальным покровом, если не одно но.
Темная Луна приходила открыто, с войною, с кораблями, с разрушениями. В их действиях не было такой тонкости, они не начинали  вторжение с убийства, они не пробирались во дворец, не добавляли изящности в свои ходы. И это, правда, принесло бы королеве сейчас даже радость, во всяком случае, она была бы во всей уверенности – они с этим справятся!
Но время утекало, если так, то Маленькая Леди должна была быть в прошлом, искать Серебряный Кристалл, оказаться под опекой воинов двадцатого столетия, и, вернув ее в свой век победительницей, время должно было бы замкнуть свой круг. Но тогда, тогда лишними бы были события текущего часа.
- Немезис, как и прежде – десятая планета солнечной системы, - это не было ложью, в глазах читалось ни сколько растерянность, сколько обыкновенное незнание истинного положения вещей, скрытое за наивным упованием на самый лучший, приемлемый вариант.
- Бертьерайт, почему ты спрашиваешь? – глупость, феерическая глупость, ведь любой, кто любит свой родной дом, рано или поздно будет интересоваться его благополучием. Но чтобы там ни было, в такое время, в такой день, разве могла она спрашивать просто так? Отброшенные подозрения, твердый ответ –  конечно могла, почему нет?
- Что – то произошло? – искренний, теперь уже обеспокоенный взгляд был направлен на девушку, чувственный, заботливый, он просил ни то о том, чтобы та открыла свою душу, то ли, в самом деле желал, чтобы единственным ответом на вопрос было бы чистосердечное признание в благополучии и полнейшем отсутствии недобрых вестей.